Дай мне, Господи, престижа

Главный пиар-менеджер РПЦ Всеволод Чаплин сделал один из самых удивительных за последнее время комментариев. Объясняя богатство церкви и ее представителей, он сказал:

Люди хотят, чтобы и храмы Божии, и облачения духовенства, и элементы, связанные с общественным престижем духовенства, были бы максимально видимыми и отражали бы то место Церкви в жизни общества, которое любой верующий человек считает центральным… Когда делаются определенные подарки, это естественно: люди хотят, чтобы их иерархи выглядели не хуже, чем представители светской власти, чтобы храмы выглядели не хуже, чем резиденции светских властителей.

Христос предупреждал, что его учеников будут гнать (Иоанна 15:20), и один из них позже подтвердил это (2 Тим. 3:12). В первом веке ученики Христа были не от мира сего и презирались этим миром. В веке двадцать первом они не только хотят быть от мира сего, но они хотят иметь в этом мире престиж и выглядеть не хуже власть имущих.

Это современное иосифлянство, но на несколько новый манер. Иосиф Волоцкий, оправдывая силу и богатство церкви, объяснял это необходимостью карать еретиков и бороться с церковной оппозицией. Сегодня же богатство церкви нужно ради некоего общественного престижа. Церковь должна быть престижной, а для этого приходится (увы, приходится!) быть богатой. Она должна выглядеть не хуже сильных мира сего. Если церковь не будет престижной, если она не будет ослеплять роскошью и богатством, то ее никто не будет слушать. Простые люди, бабушки и домохозяйки, по мнению Чаплина, будут внимать церкви только тогда, когда она будет утопать в роскоши. Простые люди слушают и уважают только богатых, а не очень богатых – то есть равных себе – они не уважают и не слушают. Удивительное понимание простого народа и его менталитета. Разве не самоочевидно, что простых людей претыкает, оскорбляет и возмущает богатство батюшек, тем более что они видят, что оно вовсе не нажито честным трудом?

Иерархи должны «выглядеть не хуже представителей светской власти». А если представители светской власти сделают пирсинг и наденут мини-юбки, церковь тоже захочет выглядеть не хуже них? Тут весь вопрос в том, что есть «хуже», а что «лучше», по какой системе координат считать и с какой точки зрения смотреть.

По словам Чаплина, люди сами хотят видеть нарядные храмы и богатых батюшек. Первая часть аргумента еще правдоподобна: в конце концов, храмы украшают города, это архитектурные памятники и важные достопримечательности, их посещают туристы. Но вторая часть аргумента – большое принятие желаемого за действительное. Вряд ли среди православных прихожан найдется много желающих пожертвовать на превращение батюшек в олигархов. Я видел в общественных местах ящики для сбора пожертвований на детские дома, но никогда не видел ящика на новый мерседес для епископа. Если такой ящик появится, что-то мне подсказывает, что он будет очень долго заполняться. Когда настоятель храма в моем городе проезжает по улицам в черном «Лексусе», я не помню, чтобы хоть кто-нибудь сказал: как здорово, что наш батюшка ездит на черном «Лексусе». Зато я не раз слышал насмешки, ухмылки и откровенную брань в этой ситуации. И вместо того чтобы извиниться за эту постоянную демонстрацию богатства посреди унылой и небогатой российской жизни, церковь – нет, даже не оправдывается, а поступает еще интереснее: утверждает, что прихожане сами этого хотят, они сами отдают кровно заработанное, чтобы их батюшки ездили на лексусах!

Если и говорить о каком-то общественном престиже церкви, то он явно не в том, чтобы щеголять лексусами, золотыми часами и швейцарскими виллами. Это неорганично, чужеродно для христианской системы ценностей. Христианство не в том, чтобы достичь процветания в этом мире. Оно об успехе не в этом мире, а в мире грядущем. Щеголять лексусами для христианского деятеля просто неприлично, и если он этого не понимает, это неизбежно понимает, чувствует его паства. И тем более это понимают и чувствуют люди со скромным достатком, из которых эта паства в значительной степени состоит. Кричащее богатство иерархов церкви отнюдь не способствует взаимопониманию между ними и паствой, какой-то миссии церкви в обществе, какой бы она ни была. В нашем обществе и без того растет пропасть между богатыми и бедными, что усиливает социальную напряженность – а иерархи церкви, вместо того чтобы снимать эту напряженность, открыто одобряют ее.

Чаплин сравнивает критиков богатства церкви с Иудой, которому не понравилось, что Мария помазала ноги Иисуса дорогим миром, хотя его можно было продать и раздать нищим (Иоанна 12:1–5). Однако Иисус не стал богаче, важнее и престижнее оттого, что его ноги смазали маслом. Масло не золотые часы и не мерседес, оно быстро выдохлось и пропало. Это был чисто символический жест, исполненный духовного смысла. Это был, наконец, жест пророческий, что Иисус подчеркнул в 7-м стихе. Христос был человеком малоимущим и, по современной терминологии, бомжом. Приводить случай с Марией и маслом для оправдания церковной роскоши просто нелепо.

Одной из главных проблем православия всегда было профессиональное духовенство. Когда храм – супермаркет, а паства – клиентура, когда священник ходит в храм, как на работу, и размышляет о карьерном росте, то в нем неизбежно разовьется дух стяжательства, который исказит его мотивацию, отношение к служению, прихожанам и вышестоящим клирикам, и в конце концов совесть. Если не остановить эту гангрену на ранней стадии, она дойдет до самых верхов, и тогда случится непоправимое: церковь перестанет осуждать дух стяжательства и начнет его оправдывать. Именно это мы и видим.

Читайте также:
Вопросы православной церкви
Карьеризму – бой
Черта бедности