Выживание наиболее поддельных

Предлагаю вашему вниманию свой перевод известной статьи биолога Джонатана Уэллса (Jonathan Wells) о тенденциозности и предвзятости в преподавании теории эволюции. Он показывает на конкретных примерах, что хорошо известные со школьной стамьи примеры «эволюции в действии» являются или прямыми подлогами, или содержат логические ошибки. При этом сами ученые-эволюционисты, зная об этом, не хотят исправлять ситуацию, потому что это повредит имиджу теории эволюции. В результате не одно поколение атеистов выросло на прямой дезинформации в школах. Название статьи представляет собой игру слов и содержит аллюзию на дарвиновский термин «выживание наиболее приспособленных». Впервые статья была опубликована в журнале The American Spectator в 2001 г. С любезного разрешения Discovery Institute. Оригинал: Survival of the Fakest .

***

Сегодня науке уже известно, что многие столпы теории Дарвина представляют собой или прямую подделку, или просто вводят в заблуждение. Однако в книгах по биологии они по-прежнему преподносятся как факт, доказывающий эволюцию. Что же можно сказать о научном уровне таких книг?

Джонатан Уэллс

Если бы вы спросили меня, когда я учился в Беркли, верю ли я тому, что читаю в учебниках, я бы отреагировал так же, как практически любой студент: я бы удивился, что такой вопрос вообще мог возникнуть. Конечно, в учебниках могут быть небольшие ошибки, опечатки и т.д., да и наука постоянно открывает что-то новое. Но я искренне верил, что в моих учебниках содержатся самые передовые научные сведения на данный момент. Я считал это само собой разумеющимся.

И лишь годы спустя, когда я заканчивал докторскую диссертацию по цитологии и биологии развития, я обратил внимание на странную аномалию, как мне сначала показалось. В моем учебнике было много рисунков эмбрионов позвоночных животных: рыб, кур, людей и т.д., и сходства между ними объявлялись доказательством того, что они произошли от общего предка. Эти рисунки и правда были очень похожи. Но к тому времени я уже некоторое время изучал эмбрионы и рассматривал их через микроскоп, и я хорошо понимал, что рисунки были совершенно ошибочны.

Тогда я проверил все свои учебники. В них всех были одни и те же рисунки, и их ошибочность была очевидна. Причем рисунки эмбрионов не просто были искажены, на них еще и не были показаны ранние этапы развития, в которых они серьезно отличаются друг от друга.

Как большинство студентов, да и ученых тоже, я сначала не придал этому значения. На мою работу это никак не повлияло; я решил, что это отдельно взятая ошибка и скорее исключение, чем правило. Однако в 1997 году я снова заинтересовался рисунками эмбрионов, когда британский эмбриолог Майкл Ричардсон (Michael Richardson) с коллегами опубликовали результаты исследования, посвященного сравнению рисунков из учебников с настоящими эмбрионами. Слова Ричардсона приводит престижный журнал «Сайенс»: «Похоже, это будет самой знаменитой подделкой в биологии».

Но еще хуже то, что подделка эта не нова и обнаружили ее не впервые. Все рисунки эмбрионов во всех школьных и вузовских учебниках восходят к знаменитой серии рисунков немецкого биолога 19-го века Эрнста Геккеля (Ernst Haeckel), ревностного защитника дарвиновской теории. Исследователи наследия Дарвина и специалисты по теории эволюции уже больше ста лет хорошо знают, что это подделки. Однако, как мы видим, ни один из них не считал нужным исправить эту почти что вездесущую дезинформацию.

Хотя я по-прежнему считал это исключением из правила, мне стало любопытно, нет ли других аналогичных ошибок в стандартных биологических текстах по эволюции. И я обнаружил поразительный факт: такие вопиющие искажения чаще являются правилом, чем исключением. В своей последней книге я называю их «иконами эволюции», поскольку многие из них иллюстрируются такими же классическими рисунками, как и рисунки Геккеля, и с той же самой педагогической целью – закрепить в общественном сознании эту базовую дезинформацию о теории эволюции.

Мы все хорошо помним эти рисунки по урокам биологии: эксперимент по созданию «строительных кирпичиков жизни» в пробирке; эволюционное «дерево» с корнями в первичном бульоне и ветками с животными и растениями; кости с похожим строением, например крыло птицы и рука человека; пяденица березовая; вьюрки Дарвина; ну и, конечно, эмбрионы Геккеля.

Все эти примеры, как и многие другие предполагаемые доказательства эволюции, неверны. Не просто слегка неточны. Не просто немного ошибочны. В вопросах дарвиновской эволюции эти тексты просто кишат искажениями, а иногда и прямыми подлогами. Речь идет не только о школьных учебниках, которые иной раз можно (но не нужно) извинить за более низкие стандарты. В этом виновны куда более престижные и широко распространенные учебники для колледжей, такие как «Эволюционная биология» Дугласа Футуймы (D. Futuyuma, Evolutionary Biology) и последнее издание учебника для старших курсов «Молекулярная цитология», соавтором которой является президент Национальной академии наук Брюс Альбертс (B. Alberts, Molecular Biology of the Cell). Факт в том, что если убрать все ложные «доказательства» дарвиновской эволюции, по крайней мере в научных учебниках, то эта теория становится настолько эфемерной, что почти исчезает.

Жизнь в бутылке

Те, кто жил в 1953 году и немного разбирался в науке, помнят, скольких людей эта новость шокировала и даже обрадовала. Ученые Стэнли Миллер (Stanley Miller) и Гарольд Юри (Harold Urey) сумели создать «строительные кирпичики» жизни в колбе. Они создали условия, которые, как тогда считалось, повторяли раннюю атмосферу Земли. Затем они пропустили через нее электрический ток, в результате чего образовались простые аминокислоты. Поскольку аминокислоты являются «строительными кирпичиками» жизни, все пришли к выводу, что создание полноценных живых организмов лишь дело времени.

На тот момент это казалось серьезнейшим доказательством теории эволюции. Жизнь уже не была «чудом». Отпала необходимость во внешнем вмешательстве или божественном разуме. Достаточно смешать нужные газы, пустить ток, и жизнь просто обязана появиться. Карл Саган (Carl Sagan) уверенно заявил на Государственной службе телевещания, что планеты вокруг «миллиардов и миллиардов» звезд наверняка изобилуют жизнью.

Но и проблемы были. Ученые так и не смогли продвинуться дальше и создать в своем искусственном первичном бульоне что-то более сложное, чем простейшие аминокислоты. Со временем возникло понимание, что между аминокислотами и протеинами не просто один маленький шаг или пара шагов, но огромный, а быть может, и непреодолимый разрыв.

Но самый сильный удар по эксперименту Стэнли – Юри был нанесен в 1970-х годах, когда ученые начали понимать, что первичная атмосфера Земли имела мало общего с теми газами, которые использовали двое ученых. Скорее всего, она была не «восстанавливающей», как говорят ученые, или богатой водородом, а состояла из вулканических газов. Сегодня геохимики почти единодушны в этом вопросе. Но если поместить эти вулканические газы в прибор Миллера – Юри, эксперимент не сработает. Иными словами, никакие «строительные кирпичики» жизни не образуются.

Сегодня геохимики практически единодушны в том, что атмосфера молодой

Земли состояла из вулканических газов; если поместить эти газы

в аппарат Миллера – Юри, то эксперимент не удастся

И что же делают с этим неудобным фактом наши учебники? В основном они его просто игнорируют, и эксперимент Миллера – Юри по-прежнему используется с целью убедить студентов, будто ученые продемонстрировали важный первый шаг в происхождении жизни. Так делает упомянутый выше учебник «Молекулярная цитология» с президентом Национальной академии наук Брюсом Альбертсом в соавторах. Большинство других учебников тоже рассказывают студентами, что ученые обнаружили обилие свидетельств спонтанного происхождения жизни – и полностью умалчивают тот факт, что сегодня сами ученые признают, что по-прежнему не понимают причин такого происхождения.

Поддельные эмбрионы

Дарвин считал эмбриологию одним из самых серьезных доказательств своей теории. Однако сам Дарвин не был эмбриологом, но опирался на работы немецкого биолога Эрнста Геккеля, который нарисовал эмбрионы разных классов позвоночных и показал, что на ранних стадиях они почти идентичны друг другу и начинают различаться только по мере развития. Именно эти рисунки Дарвин и считал важным доказательством.

Пожалуй, это самый вопиющий пример искажения, ведь биологи уже больше ста лет знают, что эмбрионы позвоночных далеко не так похожи, как их изобразил Геккель. В некоторых случаях Геккель даже печатал разные эмбрионы из разных классов с помощью одной и той же гравюры. В других случаях он специально подправлял рисунок, чтобы эмбрионы были более похожи, чем на самом деле. Современники Геккеля неоднократно подвергали его критике за эту дезинформацию. Обвинения в обмане преследовали его всю жизнь. В 1997 году британский эмбриолог Майкл Ричардсон и международная группа экспертов сравнили рисунки Геккеля с фотографиями настоящих эмбрионов позвоночных и убедительно показали, что первые искажают действительность.

Поддельные эмбрионы Геккеля преподносятся
как доказательство теории эволюции

У этих рисунков была и другая проблема. Дарвин в своем предположении об общем предке исходил из того, что эмбрионы наиболее близки друг к другу на ранних стадиях развития. Однако на рисунках Геккеля ранние стадии, довольно непохожие друг на друга, вообще не изображены, а вместо них показаны более похожие средние стадии. Эмбриолог Уильям Баллард (William Ballard) в 1976 году написал, что «только смысловыми уловками и субъективным подбором доказательств» и «искажением фактов природы» можно обосновать, что на ранних стадиях развития позвоночные «больше похожи друг на друга, чем во взрослом виде».

Тем не менее в той или иной версии рисунки Геккеля содержатся в большинстве современных учебников по биологии. Стивен Джей Гулд (Steven Jay Gould), один из самых активных сторонников теории эволюции, недавно написал, что нам должно быть «неловко и стыдно из-за столетнего переписывания этих рисунков, в результате чего они оказались во многих учебниках, если не в большинстве». (Ниже я вернусь к вопросу о том, почему г-н Гулд только сейчас решил поднять этот вопрос, хотя знал о подделке не один десяток лет.)

Дарвиновское древо жизни

Дарвин писал в своем труде «Происхождение жизни»: «Я рассматриваю все существа не как отдельные творения, но как линейные потомки всего нескольких существ», живших в далеком прошлом. По его мнению, различия между современными видами возникли в основном в результате естественного отбора, или выживания наиболее приспособленных. Он охарактеризовал этот процесс как «расхождение видов с изменениями».

Конечно, никто не спорит с тем, что внутри видов существует определенное расхождение с изменениями. Однако теория Дарвина претендует на объяснение происхождения новых видов, и более того, абсолютно всех видов, существующих с тех пор, как в первичном бульоне появились первые клетки.

Эта теория претендует на способность к прогнозу: если все живые организмы представляют собой поступательно измененные потомки нескольких исходных форм, тогда история жизни должна напоминать дерево с ветвями. Увы, несмотря на официальные заявления, этот прогноз в некоторых ключевых аспектах оказался ошибочным.

Палеонтологическая летопись демонстрирует, что основные группы животных не развиваются из общего предка, а появляются полностью сформированными примерно в период «кембрийского взрыва». Дарвин это знал и считал серьезным минусом своей теории. Однако он объяснял это несовершенством самой палеонтологической летописи и верил, что со временем недостающие предки будут обнаружены.

С тех пор прошло полтора века непрерывных палеонтологических изысканий, но в итоге проблема только усугубилась. Оказалось, что не малые изменения предшествуют большим, а наоборот, самые большие изменения появляются в самом начале. Некоторые палеонтологи называют это «эволюцией сверху вниз», отмечая, что это противоречит модели «снизу вверх», предсказанной теорией Дарвина. Однако по сей день большинство учебников биологии не упоминают даже сам кембрийский взрыв, не говоря уже о проблемах, которые он ставит перед дарвиновской эволюцией.

Палеонтологическая летопись и современная молекулярная биология
серьезно подрывают дарвиновское «Древо жизни»

Затем появились свидетельства молекулярной биологии. В 1970-х годах биологи начали проверять дарвиновскую модель дерева путем сравнения молекул разных видов. Чем более похожи молекулы двух разных видов, тем ближе они считаются по происхождению. Поначалу казалось, что этот подход подтверждает дарвиновское древо жизни, но со временем, сравнивая все больше и больше молекул, ученые начали получать конфликтующие результаты. Часто оказывалась, что одна молекула должна быть в одном месте дерева, а другая – в совсем другом.

Канадский молекулярный биолог У. Форд Дулиттл (W. Ford Doolittle) не видит путей решения этой проблемы. В 1999 году он написал, что ученые, возможно, «не нашли „истинное дерево“ не потому, что пользовались неадекватными методами или выбрали не те гены, но потому что сама история жизни не может быть представлена в виде дерева». И тем не менее учебники биологии продолжают убеждать студентов в том, что дарвиновское Древо жизни есть научный факт, полностью подтвержденный фактами. Между тем настоящая палеонтологическая летопись и данные молекулярной биологии скорее свидетельствуют, что это неподтвержденная гипотеза, выдаваемая за факт.

Все одинаковы: гомология конечностей позвоночных

В большинстве учебников биологии для начинающих можно найти рисунки, изображающие сходство костных структур конечностей разных позвоночных. Это сходство заметили биологи еще до Дарвина, назвав его «гомологией». Они объясняли это общим архетипом или замыслом. Однако Дарвин в своем «Происхождении видов» заявил, что самым лучшим объяснением гомологии является расхождение с изменениями, а сама гомология лишь доказывает его теорию.

Последователи Дарвина опираются именно на гомологии, когда распределяют ископаемые останки по ветвям древа жизни таким образом, чтобы это подтверждало происхождение от общего предка. В своей книге «Эволюция и миф креационизма» от 1990 года биолог Тим Берра (Tim Berra) сравнил палеонтологическую летопись с автомобилями «Корвет»: «Если поставить рядом модели 1953 и 1954 годов, затем 1954 и 1955 и т.д., то расхождение с изменениями совершенно очевидно».

Дарвинистские «гомологические» аргументы – классический

пример логического замкнутого круга

Однако Берра забыл об одном решающем и очевидном нюансе: «Корветы», насколько установлено всеми имеющимися средствами, не рождают новых маленьких корветиков. Как и все автомобили, они создаются людьми в фирмах-производителях. Другими словами, мы имеем внешнее разумное вмешательство. Хотя Берра считал, что нашел доказательство именно дарвиновской эволюции, опровергающее додарвиновские объяснения, он неосознанно для себя показал, что палеонтологическая летопись может объясняться и тем, и другим. Профессор права (и критик дарвинизма) Филипп Е. Джонсон (Philip E. Johnson) назвал это «промахом Берры».

Урок из промаха Берры в том, что сначала нужно описать естественный механизм, и лишь затем исключать разумную конструкцию как причину гомологии. Дарвиновские биологи предложили два механизма: траектории развития и генетические программы. Согласно первому, гомологические свойства возникают из одинаковых клеток и процессов в эмбрионе; согласно второму, такие свойства запрограммированы одинаковыми генами.

Однако биологи уже сто лет знают, что гомологические структуры часто вызваны не одинаковыми траекториями развития. И уже тридцать лет они знают, что часто они не вызваны и одинаковыми генами. Поэтому у нас нет эмпирически продемонстрированного механизма, позволяющего установить, что гомологии вызваны общим происхождением, а не общим замыслом.

Не имея такого механизма, современным дарвинистам пришлось просто объявить, что гомология означает сходство из-за общего происхождения. Как говорит Эрнст Майр (Ernst Mayr), один из главных архитекторов современного неодарвинизма: «После 1859 года было только одно определение гомологичности, имеющее смысл с точки зрения биологии: атрибуты двух организмов гомологичны, если они произведены от эквивалентной характеристики общего предка».

Грубый подлог: у человеческих эмбрионов никогда
не бывает жабр, даже рудиментарных

Это классический образец логического замкнутого круга. Дарвин считал эволюцию теорией, а гомологию – ее доказательством. Последователи же Дарвина считают эволюцию некой независимой данностью, а гомологию – ее следствием. Но если использовать гомологию как доказательство эволюции, возникает замкнутый круг: сходство из-за общего предка доказывает наличие общего предка.

Философы биологии критикуют этот подход не одно десятилетие. Рональд Брэди (Ronald Brady) в 1985 году писал: «Делая наше объяснение определением объясняемого условия, мы формулируем не научную гипотезу, а предмет веры. Мы настолько убеждены в верности нашего объяснения, что больше не видим необходимости отличать его от той ситуации, которую пытаемся объяснить. Догматические попытки подобного рода неизбежно выходят из области науки».

Так как же это противоречие объясняется в учебниках? Оно опять-таки просто игнорируется. В учебниках сначала создается впечатление, что определение гомологии в терминах общего происхождения полностью оправданно, после чего делается заход с другой стороны и гомология используется как доказательство общего происхождение. Вот такие вещи у нас называются «наукой».

Немного клея и готово: пяденица березовая

Дарвин был убежден, что в ходе эволюции «естественный отбор был самым важным, но не единственным средством изменений». Однако у него не было прямых доказательств в пользу этого вывода. Самое большее, что он смог сделать в своем «Происхождении видов», это дать «один-два воображаемых примера».

Однако в 1950-х годах британский врач Бернард Кеттлуэлл (Bernard Kettlewell) привел, казалось бы, убедительное доказательство естественного отбора. В течение предыдущего столетия в Англии пяденицы березовые из преимущественно светлых стали преимущественно темными. Считалось, что это произошло из-за того, что темная окраска позволяет бабочкам лучше маскироваться на стволах деревьев, потемневших от загрязнения. Это уменьшало вероятность, что бабочку заметит и съест хищная птица.

Для экспериментального подтверждения этой гипотезы Кеттлуэлл посадил светлых и темных пядениц на деревья в загрязненных и незагрязненных лесных массивах и наблюдал, как птицы съедают более заметных бабочек. Как и ожидалось, в загрязненных массивах птицы чаще съедали светлых бабочек, а в незагрязненных – темных. В статье в «Сайентифик Американ» Кеттлуэлл назвал это «дарвиновым недостающим звеном». Вскоре пяденица березовая стала классическим примером естественного отбора в действии. Эту историю до сих пор рассказывают большинство учебников биологии, сопровождая ее фотографиями бабочек на стволах деревьев.

Однако в 1980-х годах ученые выяснили, что официальная история неверна. В частности, пяденицы березовые обычно не сидят на стволах деревьев. Они летают по ночам, а днем прячутся под верхними ветвями деревьев. Выпустив бабочек на стволы деревьев днем, Кеттлуэлл создал искусственную ситуацию, не имеющую места в природе. Сегодня многие биологии расценивают его результаты как ошибочные, а некоторые даже сомневаются, что в случае пяденицы березовой имел место естественный отбор.

Сфабрикованное свидетельство: поскольку пяденица березовая обычно
не сидит на стволах деревьев, ее туда просто приклеили

Но откуда взялись все эти фотографии пядениц березовых на стволах деревьев в учебниках? Все они постановочные. Некоторые фотографы просто приклеивали мертвых бабочек к деревьям. Конечно, те, кто делал это до 1980-х годов, искренне верили, что в точности представляют ситуацию в природе, хотя сегодня мы уже знаем, что они ошибались. Однако почти все современные учебники биологии приводят это как доказательство естественного отбора.

В 1999 году канадский автор учебников пытался оправдать эту практику: «Нужно учитывать аудиторию. Или вы хотите все усложнить для начинающих?» В 1999 году журнал «Альберта рипорт ньюсмэгэзин» процитировал Боба Риттера (Bob Ritter). По его словам, ученикам старших классов «материал по-прежнему преподается очень конкретно. Мы хотим внятно объяснить идею избирательной адаптации. Они вправе осмыслить ее критически, но позже».

Но это «позже» может наступить очень сильно позже. Например, профессор Чикагского университета Джерри Койн (Jerry Coyne) узнал эту историю только в 1998 году, когда уже был состоявшимся эволюционным биологом. Как видим, иконы эволюции могут оказаться очень коварными, сбивая с толку не только новичков, но и экспертов.

Клювы и птицы: дарвиновские вьюрки

За четверть века до публикации своего «Происхождения видов» Дарвин как простой натуралист вынашивал свои идеи на британском исследовательском судне «Бигль». Когда в 1835 году «Бигль» посетил Галапагосские острова, Дарвин собрал образцы местной фауны, среди которых было несколько вьюрков.

Хотя эти вьюрки не имели прямого отношения к формированию эволюционной теории Дарвина, они привлекли большое внимание современных эволюционных биологов, которые увидели в них новое доказательство естественного отбора. В 1970-х годах Питер и Розмари Грант (Peter, Rosemary Grant) с коллегами заметили, что после сильной засухи размер клюва у вьюрков увеличивается на 5%, поскольку вьюрки питаются только твердыми семенами. Изменение существенное, но незначительное, однако это не помешало некоторым дарвинистам заявить, что это объясняет происхождение вьюрков как таковых.

В брошюре Национальной академии наук США от 1999 года дарвиновские вьюрки описываются как «в высшей степени убедительный пример» происхождения видов. В брошюре приводятся работы Грантов и объясняется, как «один год засухи на островах может вызвать во вьюрках эволюционные изменения». В брошюре даже приводятся точные подсчеты: «Если засуха на островах будет повторяться хотя бы раз в год, то новый вид вьюрков может образоваться всего за 200 лет».

Пример искажения фактов, из-за которого консультант
по ценным бумагам окажется за решеткой

Однако в брошюре не упоминалось о том, что после возобновления дождей клювы вьюрков возвращались к нормальному размеру. Следовательно, о чистой эволюции говорить не приходится. Более того, сейчас уже известно, что некоторые виды вьюрков объединились через гибридизацию, а не разошлись через естественный отбор, как того требует теория Дарвина.

Сокрытие данных с целью создать впечатление, что дарвиновские вьюрки подтверждают теорию эволюции, граничит с научным преступлением. Гарвардский биолог Льюис Гуэнин (Louis Guenin), которого в 1999 году процитировал журнал «Нейчер», считает, что американские законы о ценных бумагах предоставляют «самый богатый источник экспериментального руководства» в вопросе о том, что считать научным преступлением. Если бы консультант по ценным бумагам заявил своим клиентам, что некая бумага в ближайшие двадцать лет удвоится в цене, потому что в 1998 году она подорожала на 5%, но скрыл, что в 1999 году она подешевела на 5%, он будет обвинен в мошенничестве. Профессор права из Беркли Филипп Джонсон в 1999 году написал в «Уолл-стрит джорнал»: «Когда наши ведущие ученые вынуждены прибегать к такому же подлогу, который приведет в тюрьму консультанта по ценным бумагам, несложно понять, что у них серьезные проблемы».

Из обезьян в людей

Больше всего теория Дарвина известна своим объяснением происхождения человека. Хотя в «Происхождении видов» Дарвин затронул эту тему лишь вскользь, позже он подробно остановился на ней в «Происхождении человека». Он пишет: «Моя цель – показать, что не существует фундаментальных различий между человеком и высшими животными в отношении умственных способностей», в том числе нравственности и религии. Согласно Дарвину, когда собака видит, как ветер уносит предметы, и усматривает за этим некую невидимую руку, это «легко переносится на веру в существование бога или богов».

Конечно, представления о человеческом организме как части природы существовали задолго до Дарвина. Однако Дарвин пошел гораздо дальше. Подобно философам-материалистам древней Греции, он считал, что человек является не более чем животным.

Однако для подтверждения этого постулата Дарвину требовались доказательства. Неандертальцев на тот момент уже нашли, но тогда их не считали предками человека, поэтому Дарвин так и не нашел палеонтологических свидетельств в пользу своего взгляда. Лишь в 1912 году палеонтолог-любитель Чарльз Доусон (Charles Dawson) заявил, что нашел то, что нужно дарвинистам. Находка была обнаружена в яме с гравием в английском Пилтдауне.

Доусон нашел часть человеческого черепа с нижней частью челюсти с двумя зубами, напоминающей обезьянью. Лишь сорок лет спустя группа ученых доказала, что пилтдаунский череп при всем его почтенном возрасте (около тысячи лет) принадлежал современному человеку, тогда как фрагмент челюсти был более молодым и принадлежал современному орангутану. Челюсть специально подвергли химической обработке, чтобы она выглядела как ископаемое, а затем вставили зубы, чтобы она была похожа на человеческую. Пилтдаунский человек оказался подделкой.

В большинстве современных учебников биологии пилтдаунский человек не упоминается. Когда критики дарвинизма приводят этот пример, им обычно возражают, что этот инцидент доказывает лишь то, что наука способна исправлять саму себя. Да, в этом случае так и произошло, хотя на исправление и ушло сорок лет. Но у этой истории есть более интересная мораль: ученых, как и любых людей, легко обманом заставить видеть то, что они хотят видеть.

Та субъективность, которая подготовила почву для Пилтдауна, продолжает искажать исследования в области происхождения человека вплоть до сего дня. По словам палеоантрополога Мисии Ландау (Misia Landau), теории происхождения человека «идут гораздо дальше, чем можно судить только лишь по ископаемым, и возлагают на палеонтологическую летопись тяжелое бремя интерпретации. Это бремя снимается за счет того, что ископаемые помещаются в предшествующие сюжетные структуры». В 1996 году куратор Американского музея естественной истории Йен Таттерсал (Ian Tattersal) признал, что «в палеоантропологии воспринимаемые нами модели с такой же вероятностью проистекают из нашего подсознательного умонастроения, с какой являются результатом имеющихся свидетельств». Антрополог Аризонского государственного университета Джеффри Кларк (Geoffrey Clark) написал похожие слова в 1997 году: «Мы предпочитаем один набор результатов исследования его альтернативам, опираясь на собственные предрассудки и предубеждения». Кларк даже сказал, что «палеоантропология имеет лишь форму науки, но не ее суть».

Студентов биологии и общественность в целом редко информируют о той глубоко укорененной неуверенности в отношении происхождения человека, что царит среди экспертов и очевидна по приведенным цитатам. Им просто скармливают самые последние спекуляции, которые выдаются за факты. И спекуляции эти обычно иллюстрируются причудливыми изображениями пещерных людей, а иногда и фотографиями актеров под толстым слоем грима.

Что здесь происходит?

Большинство из нас предполагает, что та информация, которую мы слышим от ученых, более-менее достоверна. Это политики могут искажать или подстраивать правду, чтобы она поддерживала нужные им взгляды, но ученые, говорят нам, имеют дело только с фактами. Да, они иногда ошибаются, но красота науки – в ее эмпирической проверяемости. Если теория ошибочна, другие ученые это обнаружат, проведя независимые эксперименты, которые или подтвердят, или опровергнут результаты предшественников. Таким образом, данные многократно перепроверяются, и лишь затем некая гипотеза может стать общепризнанной теорией. Так чем же объяснить то, что используемые в поддержку эволюции факты так давно и обильно подвергаются искажению?

Возможный ответ в том, что дарвиновская эволюция стала играть слишком важную роль в нашей культуре, и роль эта напрямую не связана с ее научной ценностью, какой бы она ни была. Это красноречиво показал случай с одной из школ в Канзасе, в которой позволили усомниться в стандартных методах преподавания эволюции – реакция на этот шаг почти везде была резко негативной. И это при том, что, как мы увидели, бóльшая часть этих методов откровенно ошибочна.

Пресса утверждает, что дарвиновскую эволюцию оспаривают только религиозные фундаменталисты. Критики дарвинизма, говорят нам, хотят вернуть науку обратно в каменный век и заменить ее Библией. При этом решительно игнорируется постоянно растущий пласт научных данных, противоречащих утверждениям дарвинистов. Когда биохимик Майкл Бихи (Michael Behe) в прошлом году сказал в «Нью-Йорк таймс», что «доказательство» эмбрионов является подлогом, гарвардский дарвинист Стивен Гулд признал, что знал об этом не один десяток лет (как отмечалось выше), однако все равно осудил Бихи как «креациониста» только потому, что он поднял этот вопрос.

Хотя Бихи разделяет точку зрения о том, что некоторые свойства живых организмов лучше всего объясняются разумным замыслом, он никак не является «креационистом» в том смысле, как это слово обычно используется. Бихи – молекулярный биолог, который убедился на собственном научном опыте, что теория Дарвина не соответствует наблюдаемым и экспериментальным данным. Так почему же Гулд, который знает о подложности рисунков Геккеля, сбрасывает Бихи со счетов как креациониста только потому, что он критикует эти рисунки?

Я подозреваю, что здесь замешана не только чисто научная повестка дня. Об этом говорит хотя бы тот факт, что во многие учебники вплетено совершенно четкое материалистическое послание. Для примера можно взять «Эволюционную биологию» Футуймы, в которой студентам объясняют, что «теория эволюции Дарвина» вкупе с теорией истории Маркса и теорией человеческой природы Фрейда «образуют ту главную опору механицизма и материализма», на которой «основана существенная часть западной мысли». В одном учебнике приводится фраза Гулда о том, что человек не сотворен, но представляет собой лишь случайную веточку на «произвольном» (т.е. случайном) древе жизни. Оксфордский дарвинист Ричард Докинс (Richard Dawkins), хотя и не является автором учебников, выразил эту мысль еще более прямо: «Дарвин дал атеисту возможность быть интеллектуально состоявшимся».

Очевидно, что все это – философские, а не научные взгляды. Футуйма, Гулд и Докинс имеют полное право верить в любую философию, какая им нравится. Но у них нет права преподавать ее как науку. В науке любая теория, включая дарвиновскую эволюцию, должна быть проверена фактическими данными.

И поскольку Гулд знает, что подлинные эмбриологические данные противоречат подложным рисункам из учебников биологии, почему он не занимает более активную позицию в том, чтобы исправить систему научного образования? В этой статье я привел лишь малую толику искажений и упущений. На самом деле их гораздо больше. Споры о теории эволюции слишком долго оперировали «фактами», которые не соответствуют действительности. Настало время избавиться от лжи, портящей обсуждение эволюции в обществе, и настоять на том, чтобы любые теории подкреплялись доказательствами. Другими словами, настало время заниматься наукой так, как ей должно заниматься.

Учатся ли ваши дети по этим учебникам? Джонатан Уэллс проанализировал десять популярных учебников для старших классов (именно из них взяты рисунки в статье – А.Ч.). Он проверил, как они преподают «факты» о теории эволюции, а именно эксперимент Миллера – Юри, эмбрионы Геккеля, Древо жизни, гомология конечностей позвоночных, пяденица березовая и вьюрки Дарвина. Им поставлены оценки от А до F (лучшая и худшая оценки в США – А.Ч.). Оценка А означает, что учебник честно говорит всю правду, обсуждает относящиеся к вопросу проблемы и признает, что теория Дарвина, как вообще любая научная теория, может быть пересмотрена или отменена, если не соответствует фактам. Оценка F означает, что учебник опирается на логические ошибки без всякого анализа, догматически преподносит теорию как бесспорный факт или грубо искажает ранее опубликованные научные сведения.


Читайте также:
Да святится имя Науки
Кому нужны доказательства?
Не надо усложнять