Виртуальная реальность сектофобии

На днях прочитал необычайно смешную статью «В России появится закон о сектах» автора Нины Важдаевой. Своей неадекватностью эта статья выделяется даже на общем фоне российских СМИ. Несколько комментариев, с первого же предложения статьи:

Депутаты полны решимости устранить все пробелы в законодательстве, благодаря которым в России продолжают процветать секты.

Говорить, что в России «процветают секты», может только человек, который никогда не жил в России. Сект, что бы мы ни понимали под этим словом, у нас в разы меньше, чем в любой цивилизованной стране мира, а все потому, что в России практически нет свободы вероисповедания. РПЦ совместно с ФСБ зачистила, выжгла и заморозила все религиозное пространство, не оставив себе ни одного конкурента. Те, что остались, находятся в абсолютно бесправном положении и влачат жалкое существование, хотя ничего не нарушают или нарушают не больше, чем РПЦ. Они не могут вести практически никакую деятельность, не могут выигрывать суды, потому что суды просто перестают работать, их члены считаются гражданами второго сорта и увольняются с работы. Столь же странно говорить и о том, что для борьбы с «сектами» необходимы какие-то законы. Вся практика последних лет показывает, что для борьбы с ними наличие или отсутствие законов как раз не помеха, потому что борьба эта ведется абсолютно неправовыми методами, такими как подброс улик.

Среди задач – законодательно закрепить сам термин «секта», пока не фигурирующий ни в одном законе. Это и позволяет псевдорелигиозным организациям с легкостью вести деятельность на вполне законных основаниях.

Если я правильно понимаю, «сектами» автор предлагает объявить «псевдорелигиозные организации», которые и будут запрещены. Это значит, что в России нельзя будет создавать псевдорелигиозные организации, но только 100-процентно религиозные? У нас устанавливается религиозное государство, а гарантированное конституцией право не иметь никакой религии отменяется? Какое милое предложение.

Но ни многочисленные разоблачения сектантов в СМИ, ни громкие судебные процессы над главарями не снижают интереса к «новой вере».

Очень хотелось бы увидеть эти самые «многочисленные разоблачения сектантов в СМИ» и тем более «громкие судебные процессы над главарями». Именно настоящие разоблачения, а не высосанные из пальца, и настоящие судебные процессы, а не по делам об «экстремизме» в детских книжках или запрете Библии за неправильный перевод.

Вырваться из секты удается единицам – примерно одному человеку из тысячи.

Кто же проводил такое интересное исследование и где его можно почитать?

Кстати, секты расширяют сферу своего влияния не только географически, но и агрессивно идут в политику. Это особенно тревожит депутатов. Теперь они хотят управлять не только умами адептов, но и стоять за кулисами мировой политики.

Какие конкретно секты в России «агрессивно идут в политику» и хотят «стоят за кулисами мировой политики»? По моей последней информации, в России только РПЦ занимается политикой, включая мировую. Все остальные до политики не допускаются на расстояние пушечного выстрела, причем не только до политики, но даже до самой невинной общественной и благотворительной деятельности. Им сегодня даже сайты в Интернете нельзя делать.

Чтобы остановить триумфальное шествие сектантов вглубь России, для начала нужно законодательно закрепить само понятие «секта».

Что же это изменит? Придется каждый раз доказывать, что та или иная организация является «сектой», и как это сделать? Это ничуть не проще, чем доказать собственно преступную деятельность – которая сама прекрасно позволяет запретить организацию и без всякого понятия «секта». Проблема просто переносится с одного слова на другое. Сейчас сектоборцы силятся (почти всегда тщетно) доказать, что очередная неугодная религия совершает преступления и в силу этого должна быть запрещена, а после этого закона они столь же тщетно будут пытаться доказывать, что эта религия является «сектой». Второе, пожалуй, даже сложнее, чем первое. Как вообще появление какого-то нового слова поможет кого-то запретить? Ведь запрещают за конкретные – преступные и незаконные – деяния, а не за слова.

На практике не раз складывалась такая ситуация: люди приносят в правоохранительные органы кипы материалов, из которых откровенно следует, что в городе орудует деструктивная секта.

Где такая практика, в каком городе? Статистика правоохранительных органов говорит об обратном – что нет никаких данных о преступлениях «сект», нет никаких доказательств «деструктивной деятельности», о которой нам рассказывают в статьях вроде этой. Именно поэтому нет не только реальных приговоров, но даже возбужденных уголовных дел.

При этом привлечь к какой-либо ответственности организаторов невозможно, особенно если нет посягательства на имущество адептов или нанесения телесных повреждений.

Постойте, если нет посягательств на имущество и нанесения повреждений, тогда за что привлекать к ответственности и в чем состоит «деструктивность»? И о чем тогда «кипы материалов» – о бабочках? Автор сама признает, что «секты» ничего не нарушают – и тут же сокрушается, что их не могут привлечь к ответственности!

Если в законе будет четкое определение понятия «секта», то уже доказательства психического воздействия на людей и нездорового поклонения новым «мессиям» будет достаточно для того, чтобы закрыть организацию.

Самое забавное предложение всей статьи. Его можно повесить на стенку и читать по утрам для поднятия настроения. Итак, если в законе появится определение секты, то достаточно «психического воздействия» и «нездорового поклонения новым мессиям», и можно секту запрещать. Но пардон, почему ее нельзя запретить за собственно «психическое воздействие» и «поклонение мессиям», зачем вводить дополнительное звено в виде понятия «секта»? Если и так налицо состав преступления, то какая разница, секта перед нами или не секта? Именно поэтому нигде в мире в законах и нет слова «секта» – его отсутствие никак не мешает ловить настоящих преступников.

Но стоп, а как доказать «психическое воздействие на людей»? Автор пишет о существовании таких доказательств с такой легкостью, будто они самоочевидны. Или автор думает, что все сектанты являются лицензированными магами и гипнотизерами и надо просто «пробить» номер лицензии? Это еще один миф, который много лет разбивается о практику реальных судебных дел. Доказать вредное психическое воздействие еще сложнее, чем экстремизм в детских книжках. И что это вообще такое – психическое воздействие? И в каком законе оно запрещено? Например, если я посмотрел фильм или послушал музыку, я получил психическое воздействие или нет? Где грань между психическим воздействием и психологическим или эмоциональным? А как насчет умственного или логического воздействия – тоже нельзя?

Возможно, автор предлагает создать отдельный закон для определения понятия «психическое воздействие» и нанять армию экспертов, которые будут в каждом конкретном случае доказывать это воздействие. Но эта армия и сейчас довольно успешно доказывает по судам, что те или иные граждане являются экстремистами по любой нужной причине – так чем не устраивает закон об экстремизме, зачем дублировать его законом о сектах?

Далее, в чем преступление в «нездоровом поклонении новым мессиям»? В нездоровье, в поклонении или в мессиях? Нездоровье не является преступлением, иначе бы все больные, курильщики, страдающие ожирением, завсегдатаи ночных клубов и даже многие любители телесериалов и онлайн-игр сидели бы в тюрьмах. Поклонение мессиям (и даже новым) защищается статьей 28 Конституции РФ, которая гарантирует свободу иметь любую религию. Иными словами, абсолютно невозможно понять, как автор предлагает привлекать к ответственности даже при наличии «психического воздействия» и «нездорового поклонения новым мессиям», а также каким образом этому поможет слово «секта» в законе. Автор предлагает ввести определение этого слова, но ни разу во всей статье не конкретизирует, какое именно определение. Она настолько плавает в этой теме, настолько некомпетентна в ней, что ее становится даже жалко.

Александр Дворкин очень положительно высказывался о региональном законе Архангельской области. В нем ответственность за незаконную деятельность несет организация, а не проповедник.

Вероятно, автор не в курсе, что архангельский закон остался только на бумаге и не применяется, и как раз потому, что не соответствует конституции. Этот закон требует от всех, кто хочет поговорить с кем-нибудь о религии, проходить регистрацию, что прямо противоречит статье 28 Конституции РФ. Другая проблема для Александра Дворкина в том, что этот закон бессилен против людей, которые юридически не состоят ни в каких организациях, а таких большинство.

Пока же у нас получается, что в тюрьмы сажают «миссионеров», и то после особо вопиющих случаев.

Это где так получается? Я много лет стараюсь быть в курсе религиозной ситуации, но не могу припомнить, чтобы какого-то «миссионера» в России посадили в тюрьму. Вроде не было такого. Были единичные штрафы и единичные условные приговоры. Пресса всегда покричит, покричит, а потом ситуация тихо сдувается, потому что всегда оказывается, что нет ни состава преступления, ни потерпевших. О каких конкретно «вопиющих случаях» говорит автор, тоже очень интересно услышать. Даже те символические штрафы и условные приговоры, что были, чаще всего были связаны с распространением литературы. То есть, автор откровенно придумывает, откровенно импровизирует, на ходу дорисовывая нужную картинку, которая не имеет никакого отношения к реальности и фактам.

Я бы не обращал внимания на эту статью, как и на многие ей подобные, но она уж очень красиво и эффектно иллюстрирует, в какой удивительной виртуальной реальности сегодня обитают многие журналисты, а также насколько безграмотно освещение этой проблематики, когда авторы совершенно не разбираются в вопросах, о которых пишут. Я не думаю, что Нина Важдаева осознанно вводит читателей в заблуждение. Почти наверняка она действительно верит в то, что пишет. В то, что в России процветают и триумфально шествуют некие всемогущие секты, которые занимаются некой деструктивной деятельностью даже несмотря на то, что их главарей пересажали по тюрьмам в результате вопиющих преступлений, но они все равно, окаянные, множатся, выпуская из своих щупалец только одного из тысячи, и уже полезли во власть и политику, – а наши депутаты, бедняжки, никак не могут положить этому конец, потому что нет нужных законов, поэтому секты совершенно обнаглели от своей безнаказанности и уже пробрались аж в самую мировую закулису, где начали просто-таки вершить судьбами мира. Но вот-вот мы примем парочку законов, и все, с проблемой покончено, ведь это ничуть не сложнее, чем запретить, скажем, работорговлю: все просто и ясно, никаких проблем, максимум – недоразумения и досадные «пробелы в законодательстве».

Очень многие журналисты в России свято верят в такие вещи и искренне о них пишут. Если сказать им, что ситуация почти во всех аспектах ровно противоположная, они просто обвинят тебя в зомбированности. Почему они в это верят и пишут? Не потому, что лгуны. Скорее всего, они обычные люди, такие же, как все. Они пишут об этом только потому, что сами прочитали точно такие же сказки в другой газете, на другом сайте, в другой книжке, или посмотрели «Вести», и теперь просто повторяют услышанное, иногда додумывая что-нибудь ради красного словца, но исключительно с благими намерениями. Так эта виртуальность воспроизводит саму себя, передаваясь от журналиста журналисту, а также от журналиста чиновнику, депутату, полицейскому – и обратно от них журналистам. Каждый подхватывает и несет дальше. Образуется замкнутый круг. Ложь, повторенная много раз многими людьми, почти превращается в правду.



Читайте также:
Сектантский заговор
Фабрика грез
У-у, секты!