В поисках христианской свободы

Стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства (Галатам 5:1).

Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга (Иоанна 13:34).

Критики свидетелей Иеговы, да и не только свидетелей Иеговы, любят говорить об их несвободе, несамостоятельности, тоталитарности, промывании мозгов. Кто-то из бывших свидетелей может сказать нынешнему, что тот является «рабом организации». Этим он дает понять, что он и сам был рабом организации в свою бытность свидетелем Иеговы, и я ему искренне сочувствую. Если он был рабом, а сейчас чувствует себя свободным, то я рад за него. Остается лишь вопрос, каким образом он умудрился оказаться в рабстве в 21 веке, и не является ли его рабство следствием его собственной интеллектуальной несамостоятельности, и не станет ли он рабом где-нибудь в другом месте помимо свидетелей Иеговы – но это уже другие вопросы. Я желаю ему успеха в другом месте, где ему будет интересно и комфортно. Но мне интересно и комфортно здесь, это мой выбор, и на каком основании он приписывает мне рабство?

Разве несвободен человек, который по убеждениям вступил в политическую партию, подчиняется ее уставу и регламенту, ходит на митинги и акции, платит членские взносы? Разве несвободен человек, который является футбольным фанатом и ходит на футбольные матчи и другие мероприятия, одевается в клубные цвета своего клуба, ездит в другие страны за своим клубом, завешивает свою квартиру клубной символикой? Разве несвободен человек, который страстно любит парашютный спорт и записывается в парашютный клуб, где платит не самые маленькие деньги и при этом рискует жизнью? Так чем же несвободен верующий, который по убеждению и доброй воле посещает религиозные собрания и участвует в жизни и деятельности своей церкви? Если кто-то хочет запретить религиозные организации на том основании, что они лишают кого-то свободы, то надо запретить все организации, партии и клубы вплоть до кружков макраме.

Со свидетелями Иеговы можно не соглашаться по тому или иному вопросу, но называть их несвободными – это голословное обвинение. Если кто-то ходит на собрание из-под палки, то, возможно, ему лучше уйти, но с его стороны очень легкомысленно судить о других по себе. Если каким-то отдельным свидетелям, например бабушкам, недостает самостоятельности в вере, то это не повод механически усматривать это и во всех остальных (что поделать, такие люди есть во всех конфессиях, но ведь и за них умер Христос). Однако лично я считаю себя самым свободным человеком на свете и готов это аргументировать.

Я поклоняюсь Иегове, потому что Иегова – это мой Бог, а не чей-то чужой. Иисус – это мой Учитель, а не чей-то чужой. Я читаю Библию (и не только в «Переводе нового мира»), потому что Библия связывает меня с моим Учителем. То, во что я верю – это мои личные убеждения, а не убеждения какой-то церкви. Я имею собственную, продуманную и совершенно независимую точку зрения на то, что такое христианство, в чем оно состоит и в чем не состоит. Никто не сможет навязать мне те вероучения, в которые я не верю сам, в которых не убедился на основании собственного исследования. Если я верю в Иегову, тысячелетнее царство и земной рай, я верю в это не потому, что являюсь свидетелем Иеговы, а наоборот, я являюсь свидетелем Иеговы, потому что верю в это. Если так случится, что моя церковь изменит существенные аспекты вероучения, то я буду первым, кто покинет ее ряды.

На данный момент ситуация такова, что свидетели Иеговы являются единственной церковью, которая понимает христианство в основном так же, как понимаю его я. И я общаюсь с ними и поддерживаю их деятельность, потому что они – мои единомышленники. Это мои единственные единомышленники в христианском мире, и почему бы мне с ними не общаться? Человек не создан для одиночества, он социален по своей природе, он всегда ищет общения с себе подобными, с теми, кто разделяет его взгляды и ценности. Я не встречал ни одного свидетеля Иеговы, который не разделял бы мои взгляды и ценности. Я люблю их, мне нравится с ними общаться, мне нравится поклоняться Богу вместе с ними. Мне нравится атмосфера христианского собрания, Вефиля, атмосфера конгрессов. Мне все это нравится, и я хочу быть причастным к этому. Критики говорят мне: «Да, но там, вверху, есть кучка циничных и подлых людей, которые тебя эксплуатируют. Рядовые свидетели может и хорошие, но лидеры – один хуже другого». Но как это возможно, чтобы сотни моих знакомых свидетелей были довольно неплохими людьми, а те, кто во многом помог им стать таковыми, были людьми плохими? Как от гнилой головы может отрасти здоровый хвост?

Есть только один критерий оценки христианской группы – по ее плодам. У свидетелей Иеговы я вижу плоды, которых не вижу больше нигде. Я не знаю работодателей, которые берут на работу только православных, но знаю тех, кто берет только свидетелей. Я не видел в православных храмах магазинов самообслуживания без кассиров и охраны, но такие магазины есть в Вефилях. Я не слышал об этнических, политических или коммерческих конфликтах среди свидетелей, но слышал о таковых в других конфессиях. Я не знаю другие церкви, которые уделяют столько внимания формированию в своей пастве здоровых духовных привычек, которые настолько последовательно требуют соблюдения высоких нравственных норм, даже когда это непросто и неудобно (ведь так можно растерять всю паству-клиентуру). Я не знаю другие христианские группы, члены которых на собственные деньги садятся на автобусы, самолеты и корабли и едут на край света, чтобы нести благую весть неграмотным аборигенам. Мне нравится организованность и эффективность свидетелей Иеговы, их миссионерские, издательские, строительные и многие другие успехи. Мне нравится их категоричная позиция нейтралитета в политических и национальных вопросах, их нетерпимость к любого рода нечистоте, их серьезное отношение к единству и взаимоотношениям в коллективе, их бескомпромиссное отношение к отступникам, столь недемократичное, но по-христиански совершенно правильное. Меня впечатляет их поведение во время войн и конфликтов. Меня восхищает их единообразное понимание учений и ценностей; в какую бы страну я ни приехал, я везде найду тот же образ действий, ту же жизненную позицию, тот же настрой и дух. Этого нет ни в одной другой конфессии, даже такой централизованной, как римско-католическая. Если все это – не христианские плоды, тогда где эти плоды и у кого? И как они появились при порочном и коррумпированном руководстве? Случайно, по стечению обстоятельств, как в теории эволюции?

Критики скажут: «Тебя заставляют штудировать литературу и ходить в проповедь». Неужели заставляют? Я читаю литературу свидетелей Иеговы потому, что она мне нравится. Я согласен с ней в общем и целом, даже если иногда что-то недопонимаю или склонен иметь особое мнение. Но в ней отражены мои, именно мои христианские убеждения, а не чьи-то еще. Из самой разной религиозной литературы (а я читал ее много) литература свидетелей Иеговы нравится мне больше всего. В ней пишется о том, что я считаю правильным и важным. Где здесь несвобода? Почему человеку может нравиться журнал «Космополитэн» или «Спорт-экспресс», и в этом нет несвободы, но если кому-то нравится журнал «Сторожевая башня», то это непременно принуждение и несвобода? И почему так сложно понять, что литература – это просто проповедь в печатной форме и не более того? Аргумент о том, что свидетели Иеговы «изучают вместо Библии „Сторожевую башню“» говорит о полном непонимании того, что такое христианская литература и зачем она нужна.

Если я проповедую, я искренне считаю это важным, потому как вижу на это библейские заповеди и прецеденты. И в проповеди я вовсе не призываю людей становиться свидетелями Иеговы. Я в первую очередь призываю их последовать за Христом, исследовать Библию, сформировать собственное осознанное отношение к вере – и лишь затем, в конце этого процесса, присоединиться к какой-то христианской группе. Если человек присоединится ко мне, я буду рад, если нет – я в любом случае пришел к нему не зря, если он стал исповедовать себя христианином. И опять-таки, меня восхищает в свидетелях Иеговы то, что они не боятся показаться кому-то странными или назойливыми при сообщении вести, которую считают категорически необходимой для других людей. Свидетелей как никого отличает понимание того, что христианская община – это прежде всего спасательная миссия для погибающего мира, а не клуб по интересам и не культурно-этнографический музей. Они не побоялись прямо сказать: быть христианином – значит быть миссионером. Это подлинно евангельская, апостольская ментальность, которая утрачена в большинстве современных конфессий, и мне это очень импонирует.

Мне совершенно нет дела до каких-то темных мест в биографии отдельных лидеров свидетелей Иеговы в разные периоды, потому что я знаю, что в моей собственной биографии тоже не все гладко. Святой дух не гарантирует от ошибок, а помогает их исправлять. Апостолы недопонимали многие вопросы и совершали серьезные ошибки даже после воскресения Иисуса, но все это время имели святой дух исцелять и даже воскрешать. Если я люблю Христа, то где моя любовь к христианам? Если я умею прощать себя, то где мое умение прощать других? Соверующие – это семья. Если член моей семьи пересолил суп, я не подаю с ним на развод. Если другой член моей семьи порвал штаны, я не сдаю его в детдом. Так почему же я должен порывать со своей христианской семьей, если я вижу в ней какие-то недостатки в организационном или личностном плане? У меня нет серьезных оснований подозревать их в плохих мотивах по отношению ко мне – ни один «сектовед», ни один высокопоставленный экс-свидетель не показал мне такие основания, хотя исписал тонны бумаги на эту тему. Я не могу верить обвинителям на слово, потому что знаю, что они не раз лгали, а каких-то убедительных документальных подтверждений испорченности руководства свидетелей Иеговы противники не приводят. И тем более я не могу верить тем, кто занимается очернением свидетелей Иеговы в порядке личной мести или делает на этом деньги (или то и другое одновременно).

Я не могу обвинять руководителей своей конфессии в отдельных ошибках или неприятных инцидентах, потому что понимаю, что на их месте совершил бы ошибок не меньше. Я не могу обвинять их в эгоизме и корысти, потому что знаю, что они не ездят на мерседесах и не живут во дворцах; потому что я своими глазами вижу, что пожертвованные средства тратятся на гигантские издательские и строительные проекты, на содержание пионеров и миссионеров, которых я знаю лично, на масштабные гуманитарные операции. Я не могу обвинять их в жажде славы, потому что не могу вспомнить, когда последний раз встречал в литературе их имена. Я не могу обвинять их в подтасовках Библии, потому что я сравниваю «Перевод нового мира» с десятком других английских переводов, а также с греческим текстом, и не вижу каких-то вопиющих отклонений (и многие библеисты высоко оценивают ПНМ). Я не могу обвинять их в предательстве христианства, потому что 99% богословских позиций свидетелей Иеговы разделяют многие библеисты из других конфессий (и даже отцы церкви). Я не могу обвинять их в «лжепророчествах», потому что они не пророки, а исследователи; пророк не может ошибаться, исследователь – может. Я не могу обвинять их в плохом управлении, потому что вижу, что свидетели Иеговы являются одной из самых эффективных миссионерских организаций в мире. Я не могу обвинять их в глупости, хотя бы потому что двухтомник «Понимание Писаний» – серьезный и глубокий труд. Я не могу обвинять их в плохих человеческих качествах, потому что для этого нужно знать их лично. Зато у меня есть знакомый, который хорошо знает нескольких членов Руководящего совета, и он характеризует их как хороших людей и прекрасных христиан. И у меня нет причин не верить ему на слово.

Я много лет пытаюсь понять логику аргумента о том, что свидетелей Иеговы к чему-то принуждают, они в чем-то несвободны или несамостоятельны. Те люди, которые пишут мне ругательства, могли бы хоть раз спокойно объяснить мне, чего я лишен, будучи свидетелем Иеговы. Что меня заставляют делать или что запрещают? Читать религиозную литературу помимо той, что издается свидетелями Иеговы? Это гнусная ложь, такого запрета нет и никогда не было. Принимать кровь? Я абсолютно и полностью убежден, что христианин не должен касаться крови (с чем согласны и ранние христиане). Общаться с исключенными? Действительно, учитывая, что они поливают меня грязью на всех своих сайтах, это очень обидный запрет. Заниматься собственным литературным творчеством? Это тоже миф: многие свидетели Иеговы в разные годы писали и издавали собственные труды. (Я лично знаком с прекрасными христианами, старейшинами и пионерами, которые пишут собственные книги, и Солнечное не только не возражает, но и помогает в этой работе. В НЦС за сентябрь 2007 года речь идет о совсем другой ситуации – об организованных критических исследованиях с целью подорвать авторитет Руководящего совета. Это абсолютно разумно: если тебе не нравится учение твоей церкви и ты не уважаешь ее руководителей, сначала выйди, а затем критикуй.) Нет ровным счетом ничего такого, что я хочу делать, но мне нельзя, или не хочу, но надо. Я делаю все, что хочу, и не делаю ничего, что не хочу. Я не чувствую никакого давления, ограничений и дискомфорта.

Может быть, моя несвобода в том, что мне нужно соблюдать определенные правила и регламент христианских собраний, надевать галстук, а не джинсы, или сдавать кому-то отчет о том, сколько я проповедовал в этом месяце? Да какая мне разница? У собраний должен быть регламент, если не такой, так другой. Если для пользы дела важно собирать статистику о проповеди, то я ничуть не против. Как это меня ущемляет? Любой человек делает миллион вещей, которые за него придумал кто-то другой. Разве я придумал, что нужно переходить дорогу на зеленый свет? Разве я изобрел рукопожатие? Разве я решил, что нужно ходить в штанах, а не в юбке? Я делаю все это либо по традиции, либо потому, что в данной жизненной ситуации делать это полезнее, чем не делать, но в любом случае это совершенно непринципиально для моей жизни. Если я стою перед пешеходным переходом и должен немного постоять, потому что горит красный свет, то разве это повод ощущать несвободу? Неужели люди стали менее свободны от того, что придумали правила дорожного движения и соблюдают их, пусть они в чем-то небезупречны? Если человек, смотря на красный свет, ощущает себя несвободным, то такой человек что-то фундаментально не понимает либо в правилах дорожного движения, либо в жизни.

Или несвобода в том, что я не могу влиять на принятие решений в своей конфессии, участвовать в ее управлении, обсуждать ее проблемы? Но я не хочу тратить на это время, потому что меня все устраивает у свидетелей Иеговы. Меня не тяготят принятые у них правила, потому что я согласен с 99% из них, а оставшийся 1% – это мелочи, на которые я готов закрыть глаза. Я понимаю, что если бы, гипотетически, я покинул свидетелей Иеговы и начал создавать собственную группу, то я сделал бы ее практически точно такой же. Далее, я считаю себя учеником Христа, а не Джефферсона. Демократия не христианская ценность, она была неизвестна писателям Библии, и Божий народ никогда в истории не управлялся демократически. В первом веке н. э. рядовые христиане не участвовали в обсуждении вопросов наравне с апостолами. Поэтому я не собираюсь отменять этот принцип в угоду политкорректному атеистическому обществу.

Когда критики сокрушаются о нехватке демократии у свидетелей Иеговы или других групп, они не понимают, что такое демократия и зачем она нужна. Демократия – это инструмент поиска компромисса между несколькими группами с конфликтующими интересами. В христианском собрании не может и не должно быть групп с конфликтующими интересами, это ясное библейское требование (Иоан. 17:21; 1 Кор. 1:10). Это принципиальное отличие христианства от государства. В государстве, особенно большом, живет много людей с принципиально различными взглядами, а в отдельно взятую христианскую общину приходят люди с одинаковыми взглядами. В силу этого демократия им просто не нужна, потому что она сильно увеличит расходы на управление и снизит эффективность. Культурно и идеологически однородная группа с меритократическим руководством всегда эффективнее, чем разнородная группа с демократическим руководством. Да и жизнь в такой группе намного приятнее, поскольку тебя всегда окружают единомышленники.

Организованность, централизация и даже недемократичность не плоха и не хороша сама по себе, она библейски и христиански нейтральна. Она хороша или плоха только в той мере, какими являются ее плоды. Если в рамках организованной и централизованной христианской общины возникают и развиваются добрые христианские плоды: мир, радость, любовь, единство, благочестие, взаимопомощь, свидетельство и т. д. – тогда организованность и централизация хороши и не могут осуждаться. Говоря о свободе в Христе (Гал. 5:1), Павел отнюдь не призывает строить свободную и демократичную христианскую жизнь, где каждый будет делать и думать, что хочет. Такое понимание этого стиха противоречило бы всему, чему учил Павел. Тот же Павел много раз говорит и о порядке, послушании и даже пагубности «состязаний и словопрений» (1 Тим. 6:4), а ведь состязания и словопрения – это основа любого демократического устройства. Тот же Павел ввел в собрании множество правил и требовал их соблюдения.

Любые правила и порядки вторичны, первично угождение Богу и христианские плоды. Если правила ведут к хорошим плодам, то такие правила хороши (и наоборот). Нельзя уничтожать плоды ради искусственного внедрения в христианскую жизнь мирских ценностей, таких как демократия и плюрализм. Демократия может быть только средством достижения плодов, но не самим плодом. Если демократию удастся сочетать с плодами – здорово, но пока ни одна группа не показала, как это сделать. Чем больше у какой-то группы демократии, тем больше в ней хаоса, раздора и меньше – плодов. И я хочу сказать «критикам от свободы»: поэкспериментируйте где-нибудь в другом месте. Создайте демократичную, децентрализованную, плюралистичную и либеральную христианскую группу, покажите ваши христианские плоды, ваш мир и единство, ваши образовательные, миссионерские и прочие достижения – и лишь затем приходите нас учить.

А пока этого нет, мы будем исходить из принципа наименьшего зла: пусть в нашей христианской жизни и есть какие-то проблемы, но они не настолько принципиальны, чтобы рушить из-за них все здание. Именно поэтому я не хочу демократии в своей религиозной общине. Если в ней начнется демократия, придет масса посторонних людей, которые устроят ожесточенные дебаты по любой мелочи, начнут все менять и раздирать во все стороны. Вернется харизматизм, который был изжит после Рутерфорда. Возникнет множество противоборствующих центров силы, которые начнут тянуть на себя одеяло (1 Кор. 1:12–13). Начнутся бесконечные войны, конфронтации и расколы – все то, что происходит сегодня в мире православия, католицизма, баптизма, лютеранства, англиканства. Я буду сидеть в одном зале с людьми, с которыми принципиально не согласен. В наших онлайновых и офлайновых сообществах воцарится ненависть, хамство, сквернословие, как на православных, протестантских и межконфессиональных форумах. Люди начнут открыто критиковать старейшин и руководителей собрания, что есть мерзость и крах всех известных христианских ценностей, поскольку любой пастырь есть сопастырь Христу. Я уже не смогу отдыхать душой и сердцем в своей христианской семье. Она уже не будет гаванью мира и покоя, духовным раем, духовной крепостью, в которой важные для меня учения и ценности надежно защищены от посягательств. Я не хочу, чтобы это произошло. В мире слишком много вражды и раздора, чтобы вносить все это в христианское собрание и уподоблять его миру просто потому, что так принято. Делайте это в другом месте, но не здесь. Я верю в концепцию духовного рая, особенно в последние дни. Другие вправе в нее не верить. Но верить в эту концепцию – мой осознанный и свободный выбор.

Быть может, несвобода в том, что я должен принимать все доктринальные корректировки, которые делают руководители? Но в чем здесь проблема, если такие корректировки не затрагивают фундаментальные христианские вероучения? Критики могут аргументировать в том духе, что когда лидеры церкви ошибаются, то автоматически ошибается и вся паства, и это плохо для свободы и веры. Да бросьте! Ошибается тот, кто имеет собственное мнение по какому-то вопросу и меняет его по какой-то причине, а у меня просто нет собственного мнения по толкованию каждого из 31 с лишним тысяч библейских стихов. Его нет ни у меня, ни у кого-то еще, ни у самого Папы Римского, потому что это невозможно чисто технически. У меня есть собственное продуманное мнение по основным христианским учениям, в которых я никогда не допущу компромисса, но мне по большому счету малоинтересно, в каком году вавилоняне захватили Иерусалим, кто такой «род сей» из Матфея 24:34, какой будет последовательность событий в последние дни и множество других вторичных интерпретаций. Они не затрагивают ничего существенного в моей вере, они никак не влияют на мои отношения с Творцом, они не делают моих соверующих худшими христианами, чем до этого. Потому я готов подписаться под любым согласованным и аргументированным пониманием этих вопросов (а часто бывает так, что разные варианты могут быть одинаково хорошо аргументированы), забыть об этом и наслаждаться единством с моими братьями.

Христианское единство достигается на основе главных вероучений, которых очень немного, и свидетели Иеговы никогда в своей истории их не пересматривали. У меня есть брошюра на русском языке 1928 года выпуска, тогда еще «исследователей Библии». По ней я вижу, что ни одно из существенных положений не изменилось до сих пор. И лишь это важно, лишь это определяет суть исповедания и лицо конфессии, а миллион второстепенных положений просто принимаются де-факто, как регламент, как устав, и не более того. Человек вступает в политическую партию или общественную организацию ради ее основных идеалов, а остальную программу принимает автоматически, даже особо не вчитываясь. И естественно, что любая организация, в том числе религиозная, вправе редактировать свой устав и свою программу. Если моя церковь решает внести какую-то мелкую поправку в доктрину, я ничуть не против: это говорит о том, что они открыты для новой информации, готовы учиться, что-то улучшать. Покажите мне хоть одну церковь, которая однажды раз и навсегда зацементировала свою доктрину и с тех пор не поменяла в ней ни запятой. Это вряд ли возможно и вряд ли нужно. Меня это не беспокоит, и я не понимаю тех, кого это беспокоит. Мне искренне жаль людей, которые впадают в истерику всякий раз, когда их церковь меняет трактовку какого-то второстепенного положения, которое не затрагивает ничего важного в христианстве. Это значит, что годы религиозного опыта так и не научили их, что в вере важное, а что второстепенное, где требуется принципиальность и жесткость, а где – компромисс и гибкость.

Или вся проблема в том, что я в принципе состою в организованной конфессии, у которой есть пастыри и паства, руководители и руководимые? Ну хорошо, давайте закроем все церкви начиная с Римско-католической и заканчивая сельской пятидесятнической общиной, арендующей дом культуры. Причем здесь свидетели Иеговы? У свидетелей мне по крайней мере не нужно никому целовать ручку, называть «Великим Господином и Отцом нашим» и в обязательном порядке упоминать в молитвах, как в некоторых других конфессиях. Давайте закроем все организованные христианские группы, потому что организованность и порядок – зло по определению. Давайте анафематствуем апостола Павла со всеми его правилами, потому что он «книжник и фарисей» и ущемил неограниченную христианскую свободу. Давайте осудим любую пастырскую работу: зачем нужны несовершенные пастыри, если есть совершенный Христос? Осудим любую попытку наладить системную образовательную и проповедническую работу, любое стремление к порядку, единству и согласию. Категорически отвергнем любые формы организации христианской жизни и деятельности, потому что все они восстают против свободы. Уцелеет ли после такой реформы хоть одна церковь, включая церковь первого века? Уцелеет ли хоть один монастырь, в котором ограничений и правил в сто крат больше, чем у свидетелей Иеговы и прочих «сект» вместе взятых? Но почему-то в Интернете не видно форумов и блогов для обсуждения страшного явления монашества, и ни одна антисектантская группа не ведет против него крестовый поход за нарушение конституционных прав граждан.

Факт в том, что не существует таких обвинений, которые можно адресовать свидетелям Иеговы и нельзя – другим конфессиям. Все проблемы и недостатки, которые критики усматривают у свидетелей, есть и в других конфессиях, не в одной, так в другой. Православные и католики за свою богатую историю наломали столько дров, что свидетелям их догонять и догонять. Можно собрать все критические разработки и книги бывших свидетелей, заменить в них «свидетели Иеговы» на «православные» или «протестанты», и большой разницы не будет. Одно время я хотел составить большой список опровержений разных обвинений критиков по пунктам, но потом понял, что это дело малополезное, потому что ни один пункт не относится только к свидетелям. (Кстати, именно поэтому наши отступники очень редко переходят в другие конфессии: они понимают, что там все то же самое. Их критика направлена не на свидетелей, а на конфессиональное христианство в принципе, а на свидетелей у них зуб только потому, что там они потеряли определенное время жизни. Они по-прежнему сильно эмоционально привязаны к свидетелям, только раньше эта связь была положительной, а теперь отрицательная. У многих не получается разорвать эту связь, и они бесконечно рефлексируют о ней в форумах и блогах, продолжая терять время на прошлое, хотя могли бы жить настоящим.)

Я никогда не буду доказывать, что свидетели Иеговы чем-то лучше других конфессий, это вопрос веры. Однако я могу аргументированно доказать, что они как минимум ничем не хуже. Следовательно, при «освобождении» мне придется стать внеконфессиональным христианином, как популярно в Америке. Но зачем мне это? Зачем мне освобождаться от братьев, от друзей, от их помощи, от их любви? Когда я переехал в другой город, то квартиру мне снял брат на мои деньги, которые я ему оставил, хотя был с ним знаком десять минут. В этой квартире не было холодильника, и мне его подарили. Помогать мне делать ремонт пришли пятнадцать человек, из которых я даже не всех знал по именам. Я знаю, что ни в одном городе мира, случись что, я не останусь без куска хлеба и на улице, потому что у меня везде есть семья. Я могу освободиться от всего этого. Мне придется проповедовать в одиночку, потому что у меня уже не будет напарников. Я могу освободиться от прекрасной христианской литературы и пособий (вплоть до мультфильмов) для обучения моего ребенка. Я могу освободиться от организационной культуры, которая помогает мне сохранять здоровые духовные привычки и нацеленность на угождение Богу. Я могу освободиться от всего, что воплощает собой христианство в действии, живой пример христианской жизни в двадцать первом веке, возможный только в братстве и немыслимый в индивидуальном порядке. Братство – это один из лучших подарков Бога людям, и я должен сказать: нет, спасибо? Если так, я отвергаю такое освобождение.

Освобождение такого рода – это христианская трагедия, потому что христианство – это всегда жизнь в братстве, это взаимопомощь, коллективизм, соборность. Когда человек освобождается от всего этого, он освобождается от величайшей заповеди любить сохристиан и самому быть любимым ими. В эпиграфу к статье не зря приведены стихи о свободе в Христе и любви к сохристианам: это две стороны одной медали. Любить Христа без христиан безмерно легче, чем Христа в христианах, но не в этом христианская свобода.

Если причастность к организованной религиозной общине вызывает ощущение несвободы, это говорит лишь о том, что христианство человеку неинтересно. Конечно, не надо тянуть его туда волоком. Пусть он освободится от того, что его тяготит. Если человеку неинтересен футбол, не надо заставлять его ходить на собрания фан-клуба. Но если человек порывает с христианской общиной (любой общиной, необязательно свидетелями Иеговы), то как христианин он потерпел банкротство. И он потерпел абсолютный духовный и нравственный крах, если начинает яростно ненавидеть других просто за то, что они состоят в какой-то организации, – людей, которых он еще вчера считал своими братьями. И сегодня он предлагает мне свою школу индивидуализма, гордыни и ненависти. Я обдумал это предложение, и я отвергаю его.

Свобода – это право выбора. Христианская свобода реализуется в рамках выбора поклоняться Иегове во Христе. Христос состоит из Главы и Тела, которое есть собрание греховных людей. В этом величие и глубина христианской жизни. Никакой другой христианской свободы нет.

Читайте также:
Внеконфессиональность
Христианство в действии
Собрание-крепость

Также см. английскую версию статьи.